В прошлом году теплоход каравана пристал к одной из деревень, недалеко от этих мест. Нам необходимо было закупить мясо для ресторана и задержаться на некоторое время у берега.
Через шестьдесят километров начинался опасный участок реки, не позволяющий теплоходу передвигаться ночью (навигационные огни на некоторых участках реки не горят). Чтобы время зря не терять, по внешней громкоговорящей связи и местному радиоузлу мы стали передавать объявления о предстоящем вечере отдыха на теплоходе.
Белый теплоход, стоящий у берега, блистающий множеством огней, льющаяся с него музыка в такие моменты всегда привлекали местную молодёжь. Вот и в этот раз почти всё молодое население посёлка потянулось к трапу теплохода.
Сначала, как и все вступившие первый раз на палубу, они стремятся обойти всё и осмотреть. Пройдясь по главной, средней и верхней палубам, сосредотачиваются в конце концов в баре и ресторане. Женская половина, как правило, танцует, мужская больше пьёт спиртное. Необычная обстановка на теплоходе плюс музыка и спиртное всегда приводят их в возбуждённое состояние, иногда доставляющее немало хлопот команде. Почти всегда им не хватает времени, и начинается коллективное обращение — продлить удовольствие хоть на полчаса, потом ещё и ещё.
В тот раз я находился один в своей каюте, слышал доносившуюся из ресторана музыку и пытался скорректировать дальнейшее расписание продвижения каравана. Вдруг почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, повернулся и увидел за стеклом окна её глаза. В этом тогда не было ничего удивительного. Посетителям всегда интересно посмотреть каюты на теплоходе. Я встал, открыл окно. Она не отошла. Смутившись, продолжала смотреть на меня. Мне захотелось что-нибудь сделать для этой одиноко стоящей на палубе женщины. Подумалось: почему она не танцует, как другие, может быть, у неё какое-то несчастье?
Я предложил показать ей теплоход, она молча кивнула. Я провёл её по теплоходу, показал офис, поражавший посетителей элегантным убранством: ковровое покрытие пола, мягкая кожаная мебель, компьютеры. Потом пригласил к себе в каюту, состоящую из спальни-кабинета, приёмной комнаты, которая была устлана коврами и обставлена великолепной мебелью, с телевизором, видеомагнитофоном.
Наверное, мне тогда доставляло удовольствие поразить деревенскую забитую девушку достижениями цивилизованного бытия.
Я открыл перед ней коробку конфет, налил два бокала шампанского, думая поразить шиком окончательно, включил видеокассету, где Вика Цыганова пела «Любовь и смерть». На кассете были и другие песни в исполнении моих любимых певцов. Она лишь слегка пригубила шампанское, внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Очень трудно, да?
Я ждал чего угодно, только не такого вопроса.
Рейс был действительно трудным. Сложная навигационная обстановка на реке, команда матросов, состоящая из курсантов речного училища, покуривала травку и подворовывала в магазине. Мы часто выбивались из расписания, не могли прийти в назначенный срок в населённые пункты, где заранее делались объявления о прибытии каравана. Груз этих и других забот часто не давал мне возможности не то что полюбоваться береговым пейзажем, но и просто нормально выспаться.
Я сказал ей что-то несуразное, типа: «Ничего, прорвёмся», отвернулся к окну и выпил шампанское.
Мы говорили с ней ещё о чем-то, смотрели видеокассету и говорили, пока теплоход не причалил к берегу по окончании прогулочного рейса. Потом я проводил её до трапа. Возвращаясь в каюту, про себя отметил: что-то странное и необычное в этой женщине, и какое-то лёгкое и светлое чувство осталось после общения с нею. В ту ночь я впервые за много дней хорошо выспался…
Теперь я понял: та женщина на теплоходе была Анастасия.
— Так это была ты, Анастасия?
— Да. Там, в твоей каюте, я и запомнила все песни, которые тебе в лесу пела. Они звучали, пока мы разговаривали. Видишь, как всё просто?
— Как же ты попала на теплоход?
— Мне было интересно, как у вас всё происходит, как вы живёте. Я ведь, Владимир, всегда только дачниками занималась.
В тот день я прибежала в деревню, продала сушёные грибы, которые собирают белки, и купила билет на ваш прогулочный рейс. Теперь я много знаю о категории людей, которых вы называете предпринимателями. И тебя знаю теперь хорошо.
Я очень, очень сильно виновата перед тобой. Я не знала, что так получится, что так сильно изменю твою судьбу, только поделать уже ничего не могу, так как ОНИ приступили к исполнению этого плана, а ОНИ подвластны только Богу. Теперь некоторое время большие трудности, невзгоды придётся тебе и твоей семье преодолевать, потом пройдёт всё.
Ещё не понимая, о чём конкретно говорит Анастасия, я интуитивно чувствовал, что сейчас откроется мне нечто, выходящее за рамки обычных представлений о нашем бытии, и это нечто будет касаться меня непосредственно.
Я попросил Анастасию рассказать подробнее о том, что она имела в виду, говоря про изменения в судьбе и трудности. Слушая её, я и предположить не мог, насколько точно предсказанное ею начнёт воплощаться в реальной жизни. Своим рассказом Анастасия снова вернула меня к событиям годичной давности.
— Тогда, на теплоходе, ты показал мне всё, даже свою каюту, конфетами угостил, шампанское предлагал, потом проводил до трапа, но я не ушла с берега сразу. Я встала на берегу около кустов, и мне видно было через светящиеся окна бара, как танцует и веселится в нём местная молодёжь.
Ты показал мне всё, но в бар не завёл. Я догадывалась почему — одета я неподходяще, платком замоталась, кофточка моя немодная, юбка очень длинная. Но я могла бы снять платок. Кофточка на мне аккуратная, чистенькая, юбку я руками тщательно разгладила, когда шла к вам.
Я действительно не завёл в тот вечер Анастасию в бар по причине её немножко странной одежды, под которой, как теперь выяснилось, эта молодая девушка скрывала свою необычную красоту, сразу резко выделяющую её на фоне остальных людей. И я сказал ей:
— Анастасия, ну зачем тебе понадобился этот бар, ты что, танцевала бы там в своих калошах? Да и откуда тебе знать танцы современной молодёжи?
— Я тогда была не в калошах. Когда грибы на деньги меняла, чтобы билет на твой теплоход купить, я и туфли у той женщины взяла, правда, старенькие туфли, и тесные они мне были, но я их травой почистила. А танцевать… мне только взглянуть разочек — и всё. Ещё как станцую…
— Ты что, обиделась тогда на меня?
— Не обиделась. Только если бы ты пошёл в бар вместе со мной, не знаю, плохо это или хорошо, но события по-другому смогли бы развиваться, и такого, наверное, не случилось. Но я не жалею теперь, что произошло то, что произошло.
— Так что же случилось? Что произошло страшного?
— Проводив меня, ты не сразу вернулся в свою каюту. Сначала зашёл к капитану, и вы вместе с ним направились в бар. Для вас это было обычным делом. Когда вошли, сразу произвели впечатление на публику. Капитан был в своей форме, подтянутый. Ты — весь элегантный и внешне респектабельный, известный многим на побережье, знаменитый Мегре. Владелец необыкновенного для людей этих мест каравана. И вы прекрасно понимали, что производите на окружающих впечатление.
Вы подсели за столик к трём молодым девушкам из деревни, им было всего по восемнадцать, они школу только что закончили.
Вам за столик сразу же подали шампанское, конфеты и новые фужеры, лучше, красивее тех, что стояли раньше.
Ты взял одну из девушек за руку, наклонился к ней и стал говорить ей что-то на ухо, я поняла… это называется комплименты.
Потом танцевал с ней несколько раз и всё продолжал говорить. Глаза девушки блестели, она была словно в другом, сказочном мире. Ты вывел её на палубу, как и мне, показывал девушке теплоход, завёл её в свою каюту, угостил тем же, чем и меня, — шампанским, конфетами. Ты вёл себя с молодой девушкой немножко не так, как со мной. Ты был весёлым. Со мной серьёзным и грустным даже, а с ней весёлым. Я хорошо это видела через светящиеся окна твоей каюты, и, может быть, тогда мне немножко захотелось быть на месте той девушки.
— Ты что же, ревновала, Анастасия?
— Не знаю, чувство было какое-то незнакомое для меня…
Я вспомнил тот вечер и этих молодых деревенских девушек, так стремившихся тогда выглядеть постарше и посовременнее.
Утром с капитаном теплохода мы ещё раз посмеялись их ночной выходке. Тогда в каюте я понимал, девушка была в таком состоянии, что готова на всё… но у меня и в мыслях не было овладеть ею. Об этом я сказал Анастасии, на что она ответила:
— Ты всё же овладел её сердцем. Вы вышли на палубу, шёл мелкий дождик, и ты набросил на плечи девушки свой пиджак, потом снова увёл девушку в бар.
— Так ты что же, Анастасия, всё время в кустах под дождём стояла?
— Это ничего. Дождик хороший был, ласковый. Только смотреть мешал. И мне не хотелось, чтобы юбку мочил он и платок. Они мамины. От мамы мне достались. Но мне очень повезло. Я пакетик целлофановый на берегу нашла. Я их сняла, в пакетик положила и спрятала под кофточку.
— Анастасия, если ты домой не ушла и дождь начался, вернулась бы на теплоход.
— Не могла. Ты же проводил меня, и другие заботы у тебя были. Да и заканчивалось всё.
Когда пришло время окончания вечера и теплоход нужно было уводить, вы по просьбе девушек и, главное, по просьбе той девушки, которая была с тобой, задержали теплоход.
Всё было тогда в вашей власти, включая их сердца, и вы упивались этой властью. Девушкам была благодарна местная молодёжь, и они тоже ощущали себя одарёнными властью через вас, они совершенно забыли о тех молодых людях, которые были в том же баре и с которыми они дружили ещё в школе.
Вы с капитаном проводили их до трапа. Ты пошёл к себе в каюту. Капитан поднялся на мостик, и теплоход, дав гудок, медленно, очень медленно стал отчаливать от берега. Девушка, с которой ты танцевал, стояла на берегу среди подруг и местной молодёжи, провожающей теплоход.
Её сердечко билось так сильно, словно стремилось вырваться из груди и улететь, мысли и чувства смешались.
За её спиной чернели очертания деревенских домов с потушенными огнями, перед ней от берега навсегда уходил белый теплоход, горящий множеством огней, щедро разливающий по воде и ночному берегу музыку.
На уходящем белом теплоходе ты, сказавший ей так много прекрасных, не слышанных ранее слов — завораживающих и манящих.
И всё это медленно и навсегда удалялось от неё.
Тогда и решилась она на виду у всех…
Девушка сжала свои пальчики в кулачки и отчаянно закричала: «Я люблю тебя, Владимир!». Потом ещё и ещё раз. Ты слышал эти крики?
— Да, — ответил я.
— Их невозможно было не слышать, и люди из твоей команды их слышали. Некоторые из них вышли на палубу и смеялись над девушкой.
Мне не хотелось, чтобы смеялись над девушкой. Потом они, словно осознав что-то, перестали смеяться. Но ты так и не вышел на палубу, и теплоход продолжал медленно удаляться. Она думала, ты не слышишь её, и продолжала упорно кричать: «Я люблю тебя, Владимир!».
Потом ей стали помогать её подружки, и они кричали вместе. Мне было интересно узнать, что за чувство такое — любовь, из-за которого теряет человек контроль над собой, или, может быть, помочь захотелось той девушке, и я крикнула вместе с ними: «Я люблю тебя, Владимир!».
Я словно забыла в тот момент, что не могу произносить слова так просто, за ними обязательно должны быть чувства, осознанность и достоверность природной информации.
Теперь я знаю, насколько сильное это чувство, оно и разуму не очень-то подвластно.
Та деревенская девушка стала чахнуть и пить спиртное, я ей с трудом помогла. Теперь она вышла замуж и погружена в повседневные заботы. А мне к своей и её любовь пришлось добавить.
История с девушкой немного взволновала меня, рассказ Анастасии хорошо и детально воскресил в памяти тот вечер, и всё действительно происходило так, как она говорила. Это было реально.
Своеобразное объяснение Анастасии в любви не произвело на меня тогда никакого впечатления. Когда я увидел её образ жизни, познакомился с её мировоззрением, она стала казаться мне какой-то нереальной, несмотря на то что сидела она рядом со мной и можно было запросто дотронуться до неё. Сознание, привыкшее пользоваться иными критериями оценки, не воспринимало её как существующую реальность. И если в начале нашей встречи меня влекло к ней, то теперь она уже не вызывала прежних эмоций. Я спросил:
— Так, значит, ты считаешь случайным появление в тебе этих новых чувств?
— Они желанны, важны, — ответила Анастасия. — Они даже приятны, но мне захотелось, чтобы меня так же любил ты. Я понимала, что, узнав меня, мой мир немного поближе, ты не сможешь воспринять меня как обычного человека, может быть, даже будешь бояться иногда… Оно так и произошло. Я сама виновата. Много ошибок совершила. Всё время почему-то волновалась. Спешила, объяснить не успевала. Глупо как-то всё получалось у меня? Да? Исправляться надо?
При этих словах она чуть грустно улыбнулась, тронула рукой свою грудь, и я сразу вспомнил происшествие того утра, когда я был у Анастасии.
